Где звезды прикасаются к земле
и нет намека чувству на дорогу,
растенья увядают понемногу
и просто расстилаются во мгле.
Полынь, лопух, мокрица, лебеда
рождаются и зреют неустанно,
без них — ни шага, с ними — никуда,
но прозревать прошедшему не рано.
Здесь плотик, и замшелое весло,
и тихий ельник с запахом бессмертья.
Что было до свободы — заросло
и пахнет просыхающею сетью.
Никто не ошибется:
этот край
давно забыт во всех воображеньях,
а в доме — одиночества спряженье,
и воздух —
хоть до осени
спрягай!

Любовь Новак

Мне бабушка пела
__________________________________
Светлана Усс

Мне бабушка пела о принцах, ундинах, драконах, но с детства люблю я особенно сказку одну – про то, как шёл юный рыбак вместе с лодкой ко дну; про то, как сирена презрела морские законы. Иди сюда, внучка, я знаю, тебе интересно, ты любишь рассказы о тех, кто страдал и любил. Мне бабушка пела об ужасах водных глубин, и песне во мне с той поры, как и голосу, тесно.


– Вейся, кружево из слов, бейся, пена ста валов!
– Тонет лодка рыболова!
– Будет у сирен улов.
– Пойте, сёстры!
– Сёстры, в пляс!
– Не откроет больше глаз!
– Кто попал однажды в море, не избавится от нас!
– Голос дна его зовёт...
– Не сбежать из наших вод...
– Будет младшенькой забава...
– Тихо! Слышите? Плывёт!
– Как он бледен!
– Точно мел...
– Юн...
– Прекрасен...
– Нежен...
– Смел...
– Замолчите! Сам виновен, что заплыть сюда посмел.
– Людям неизвестен страх!
– Люди горячей костра!
– Да холодный он, холодный. Забирай его, сестра.
– Дай, как надоест совсем!
– У тебя своих-то семь.
– Не таких...
– Губа не дура...
– Хватит! Убирайтесь все!


[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]



Хохочут сирены, подводные боги. Тиха и печальна в сторонке одна. Тяжёлая ноша – подарок двуногий. Куда ей такую, зачем ей она? И горько, и грустно, и страшно – не дышит!.. И плачет сирена, уплыв от других: убить его или же дать ему выжить? Нет твёрдости в хватке дрожащей руки. Нет радости с ней и решимости нет с ней. Убить человека? За что? Почему?
И вместо смертельной безжалостной песни поёт она тихо про небо ему. И жемчугом плачет, и гладит украдкой нахмуренный лоб, где морщин полоса. И горько от этого. Горько – и сладко. Как будто вот-вот он откроет глаза. И жутко сирене ослушаться моря, предать этот древний порядок вещей: для рода людского нет худшего горя, чем сладкие песни морских палачей. И сердце сирены людскому не пара, но, как человечье, трепещет оно. И страшная ждёт не убившую кара.
И всё-таки, всё-таки ей всё равно. Пусть море бушует, пусть сёстры всё злее... Кладёт человека на мокрый песок – сирены не тронут, теперь не посмеют – и молча целует холодный висок.


Мне бабушка пела о принцах, ундинах, драконах, и песню её я дарю тебе, как оберег, как символ ребёнка прудов, океанов и рек, которому чужды сирен бессердечных законы. Наш род верит в сказки о древнем, как мир, договоре. Условия сделки с богами людскими просты: раз в два поколения мы обретаем хвосты, чтоб вытащить наших любимых на берег из моря.


[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]